Экспромты 1841 года

Стихи Михаила Юрьевича Лермонтова

Михаил Юрьевич Лермонтов


Экспромты 1841 года

Очарователен кавказский наш Монако!
Танцоров, игроков, бретеров в нем толпы;
В нем лихорадят нас вино, игра и драка,
И жгут днем женщины, а по ночам — клопы.

Экспромт написан во время карточной игры и обращён к брату А. С. Пушкина, майору Льву Сергеевичу Пушкину (1802 — 1852). Лермонтов поставил на чёрного туза и, пока Пушкин метал банк, произнёс этот экспромт.

В игре, как лев, силён
Наш Пушкин Лев,
Бьёт короля бубён,
Бьёт даму треф.
Но пусть всех королей
И дам он бьёт:
«Ва-банк!», и туз червей
Мой — банк сорвёт!

Экспромт написан в тот же вечер, что и предыдущий.

Милый Глебов,
Сродник Фебов,
Улыбнись,
Но на Наде,
Христа ради,
Не женись!

Экспромт сочинен в тот же вечер, что и предыдущий.
Михаил Павлович Глебов (1818 — 1847) — офицер, принадлежал к кругу молодежи, с которой проводил время в Пятигорске Лермонтов. Был секундантом на дуэли Лермонтова с Н. С. Мартыновым 15 июля 1841 г.
Надя — Надежда Петровна Верзилина (младшая дочь генеральши Верзилиной), за которой ухаживал Глебов.

Скинь бешмет свой, друг Мартыш,
Распояшься, сбрось кинжалы,
Вздень броню, возьми бердыш
И блюди нас, как хожалый!

Обращено к Николаю Соломоновичу Мартынову (1815 — 1875), убийце поэта.
В вечер, когда был написан этот экспромт, Мартынов, одевавшийся из франтовства по-горски, жаловался на жару.
Хожалый — младший полицейский чин.

Смело в пире жизни надо
Пить фиал свой до конца.
Но лишь в битве смерть — награда,
Не под стулом, для бойца.

Обращено к кн. Сергею Васильевичу Трубецкому (1814 — 1859), который, по словам В. И. Чиляева, вел в этот вечер разговор о «пире жизни».

Велик князь Ксандр, и тонок, гибок он,
Как колос молодой,
Луной сребристой ярко освещен,
Но без зерна — пустой.

Обращено к кн. Александру Иларионовичу Васильчикову (1818 — 1881), будущему секунданту на дуэли 15 июля 1841 г. В 1882 г.
Велик князь Ксандр. Васильчиков был высокого роста. Экспромт был сказан лунным вечером на пятигорском бульваре, когда тень Васильчикова, беседовавшего с каким-то сановником, «длинной полосой ложилась на песок площадки».

Наш князь Василь-
Чиков — по батюшке,
Шеф простофиль,
Глупцов — по дядюшке,
Идя в кадриль
Шутов — по зятюшке,
В речь вводит стиль
Донцов — по матушке.

Эпиграмма сообщена В. И. Чиляевым. По его словам, была записана мелом на игорном столе после того, как Васильчиков употребил в разговоре грубое слово.

Он прав! Наш друг Мартыш не Соломон,
Но Соломонов сын;
Не мудр, как царь Шалима, но умён,
Умней, чем жидовин.
Тот храм воздвиг — и стал известен всем
Гаремом и судом,
А этот — храм, и суд, и свой гарем
Несёт в себе самом.

По сообщению П. К. Мартьянова, эпиграмма произнесена в ответ на чьи-то слова о Мартынове: «Ну что вы хотите, господа, ведь он не Соломон же у нас». Мартынова звали Николай Соломонович.
Шалим (Солим) — одно из библейских названий Иерусалима.

С лишком месяц у Мерлини
Разговор велся один:
Что творится у княгини,
Здрав ли верный паладин.

Но с неделю у Мерлини
Перемена — речь не та,
И вкруг имени княгини
Обвилася клевета.

Пьер обедал у Мерлини
Ездил с ней в Шотландку раз,
Не понравилось княгине,
Вышла ссора за Каррас.

Пьер отрекся… и Мерлини,
Как тигрица, взбешена,
В замке храброй героини,
Как пред штурмом, тишина.

Дом «вдовы-генеральши» Екатерины Ивановны Мерлини, (р. 1793) был центром светской жизни на водах. Установлено, что Мерлини доставляла информацию жандармским офицерам, наблюдающим за посетителями вод. Мерлини принадлежала к злобным врагам Лермонтова и играла коварную роль в последние дни его жизни. В экспромте упоминается княгиня Эристова, поссорившаяся с Мерлини из-за некоего П. В. Волкова (верный паладин).
Шотландка, или Каррас, — немецкая колония близ Пятигорска.

Он метил в умники, попался в дураки,
Ну стоило ли ехать для того с Оки!

П. К. Мартьянов писал (со слов В. И. Чиляева), что эпиграмма относится к калужскому помещику, который привез на воды трех дочек с расчетом выдать их замуж за кавказских офицеров, но, не найдя женихов, оставил дочерей и уехал к себе домой один.

Зачем, о счастии мечтая,
Ее зовем мы: гурия?
Она, как дева, — дева рая,
Как женщина же — фурия.

Относится к падчерице П. С. Верзилиной — Эмилии Александровне Клингенберг (1815 — 1891), впоследствии по мужу Шан-Гирей. В своих воспоминаниях Э. А. пишет о Лермонтове: «Он не ухаживал за мной, а находил особенное удовольствие me taquiner. Я отделывалась как могла, то шуткою, то молчаньем, ему же крепко хотелось меня рассердить; я долго не поддавалась, наконец это мне надоело, и я однажды сказала Лермонтову, что не буду с ним говорить и прошу его оставить меня в покое. Повидимому, игра эта его забавляла просто от нечего делать, и он не переставал меня злить».

Мои друзья вчерашние — враги,
Враги — мои друзья,
Но, да простит мне грех господь благий,
Их презираю я…

Вы также знаете вражду друзей
И дружество врага,
Но чем ползущих давите червей?..
Подошвой сапога.

По словам В. И. Чиляева, экспромт сложился во время разговора Лермонтова с комендантом пятигорской крепости полковником Василием Ивановичем Ильяшенковым, когда поэт обратился к нему с просьбой продлить курс лечения. После официальной части разговора Ильяшенков стал его журить за шутки и эпиграммы. «Посмотрите, сколько врагов вы себе нажили, а ведь это все друзья ваши были», — сказал он.

Им жизнь нужна моя, — ну, что же, пусть возьмут,
Не мне жалеть о ней!
В наследие они одно приобретут —
Клуб ядовитых змей.

По словам Чиляева, экспромт произнесен в доме Верзилиных после ссоры с Мартыновым и вызова на дуэль. Миллер и Эмма — истолковываются как зашифрованные имена, в которых скрыты инициалы поэта (Ми Лер), Эмилии и Мартынова (Эм Ma).

Ну, вот теперь у вас для разговоров будет
Дня на три тема,
И, верно, в вас к себе участие возбудит
Не Миллер — Эмма.

По словам Чиляева, экспромт произнесен в доме Верзилиных после ссоры с Мартыновым и вызова на дуэль. Миллер и Эмма — истолковываются как зашифрованные имена, в которых скрыты инициалы поэта (Ми Лер), Эмилии и Мартынова (Эм Ma).

Куда, седой прелюбодей,
Стремишь своей ты мысли беги?
Кругом с арбузами телеги
И нет порядочных людей!

За девицей Emilie
Молодежь как кобели.
У девицы же Nadine
Был их тоже не один;
А у Груши в целый век
Был лишь Дикий человек.


Экспромты. Лермонтов, 1841

Эмили́ (фр.) Имеется в виду Эмилия Александровна Клингенберг, падчерица в семье генерала Петра Семеновича Верзилина.
Нади́н (фр.). Надежда Петровна (1826 — 1863) — дочь Петра Семёновича и Марии Ивановны Верзилиных.
Аграфена Петровна (ок. 1820 — после 1901) — дочь Петра Семёновича и Марии Ивановны Верзилиных.
Каламбур от фамилии В. Н. Дикова, поручика Тенгинского пехотного полка, с которым была помолвлена Аграфена Верзилина.